Здравствуй, племя
Младое…
A. Пушкин
Каждый раз, включая транзистор, я погружаюсь в сферу звуков. И тогда даже меня, работника радио, не может не изумлять количество передач Всесоюзного радио и разнообразие их тематики.
Сегодня для радиопередач не хватает суток. В радиосутках свыше 160 часов, так как каждый час одновременно по разным программам идут разные передачи. Их насчитывается более трёхсот. Но, вероятно, и это — не предел.
Прежде всего это — выпуски «Последних известий», из которых слушатель получает самую последнюю и актуальную информацию, лекции, беседы, очерки; музыкальные, литературные, детские и многие другие передачи. Они идут по первой, третьей и четвёртой программам, по круглосуточной программе «Маяк». Передачи для Дальнего Востока, Восточной и Западной Сибири, специальные передачи, которые адресованы зимовщикам, дрейфующим на станциях «Северный полюс», горнякам-полярникам острова Шпицберген, участникам антарктических экспедиций, промысловикам китобойных флотилий…
Просматривая эти программы, невольно вспоминаешь радиосвязь с челюскинцами, продолжавшуюся считанные минуты.
Все эти передачи, или, как принято говорить, весь микрофонный материал, поступают в отдел выпуска, где его готовят к выходу в эфир. Здесь идёт оперативная работа: проверка, уточнение, договоренность, коррективы сегодняшней программы, звонки в редакции, изменение графика отдельных передач и т. д.
Из отдела выпуска материал поступает в диспетчерскую, где его окончательно обрабатывают для выхода в эфир: то есть на специальной папке, в которую вложен текст передачи, проставляют номер студии, откуда она пойдёт, пишут фамилию ведущего диктора, помечают время начала и конца и лишь после этого вручают папку диктору.
Без диктора ни одна передача не может выйти в эфир. Даже если вся она записана на пленку (а таких теперь большинство), диктор обязан «открыть» и «закрыть» её, то есть объявить в начале время, а в конце напомнить слушателю тему передачи.
Сегодня в дикторской группе около ста человек. Как правило, это люди с законченным высшим театральным образованием, прошедшие стажировку в качестве диктора-практиканта.
Радиокомитет помещается в большом здании на Пятницкой улице. Широкие тихие коридоры, просторный холл, массивные двери студий. Мягкий свет и приглушённые тона располагают к сосредоточенности и внутреннему спокойствию. В холле стоит изящная современная мебель — рабочие столики и удобные кресла.
Небольшая дикторская комната хороша каким-то домашним уютом: в ней много зелени и цветов. По стенам развешаны сувениры — подарки дикторов, приезжающих в Москву на семинары. Есть тут подарки и от зарубежных коллег.
Немало места занимают в дикторской стеллажи с расставленными на них словарями: Даля, Ушакова (когда-то Дмитрий Николаевич сам приезжал к дикторам и вёл с ними беседы о чистоте русского языка), Словарь литературного русского языка, Энциклопедический музыкальный словарь и Географическая энциклопедия, особенно нужная дикторам при подготовке к передаче зарубежной информации.
Составление библиотеки словарей и кропотливое собирание тысяч отдельных слов для доселе никогда не существовавшего словаря дикторов начала ещё в сороковых годах молодая консультантка по русскому языку Майя Владимировна Зарва. В настоящее время она преподаёт в Московском университете стилистику, орфоэпию, технику речи. В своих лекциях Майя Владимировна нередко ссылается на опыт и приемы работы дикторов центрального вещания.
В качестве референта по русскому языку Зарву заменила Флоренция Леонидовна Агеенко. В глубине дикторской комнаты её резиденция — небольшой рабочий стол. Словарное хозяйство за последние годы очень расширилось, так как усилилась борьба за чистоту русского языка. Почти ежедневно в добавление к сведениям, получаемым из словарей и энциклопедий, Флора вывешивает списки незнакомых терминов, наименований, фамилий, появляющихся в информациях. Она систематически слушает передачи и, если подметит ошибку в ударении, указывает на неё диктору.
В каждой студии имеются «Словарь ударений для работников радио и телевидения», составленный Ф. Агеенко и М. Зарвой под редакцией Д. Розенталя.
Заглянем теперь в одну из студий. Там диктор Анна Петровна Лазученкова только что закончила передачу беседы на сельскохозяйственную тему. Её лёгкое сопрано сразу отличишь от других женских голосов. Когда-то я вводила Аню Лазученкову в первоначальный курс дикторского мастерства.
Студии, из которых идут речевые передачи и передачи в механической записи, как две капли похожи одна на другую. Их стены и потолок покрыты дырчатой панелью. На полу — ковёр. Над дикторским столиком — висячий микрофон, на него не влияет вибрация. На столе — пульт для включения микрофона, сигнализация оператору — включить плёнку, телефон для связи с диспетчерской и аппаратной, которая видна через продолговатое окно. Над столом — табло «Микрофон включен» и часы; в углу репродуктор, воспроизводящий звукозапись. Ничего лишнего, всё просто, строго и по-своему красиво.
А в каждой студии когда-то висел плакат с многозначительным четверостишием - памяткой для диктора, ведущего передачу. Стихи сочинил диктор Сергей Богомолов.
В студии для передач первой программы плакат напоминал:
«Не все передачи прочтёшь ты на «пять»,
Не всем угодишь ты желаньям и вкусам,
Но в восемь утра ты обязан читать
Всегда на пятёрку… желательно с плюсом!»
Акцент на восьмичасовом выпуске «Последних известий» сделан не случайно: дело в том, что у него исключительно большой контингент слушателей, особенно москвичей, да и во многих других городах, где время не совпадает с московским, этот выпуск в полдень, днём или вечером слушают миллионы.
В студии, из которой идёт круглосуточная программа «Маяк», другой плакат:
«Помните! Бодрствует круглые сутки
Радиослушатель умный и чуткий!
Пусть же, товарищи, ночью и днём
Светит «Маяк» равномерным огнём!»
В студии, предназначенной для передач на Дальний Восток, плакат призывал:
«Когда голова тяжелее гири,
Когда в глазах расплываются строки,
Вспомни, что утро сейчас
в Сибири,
Вспомни, что день на Дальнем Востоке!»
Расписание дикторов составлено так, что бригады сменяются утром, днём и вечером. Одна бригада остаётся на ночную вахту. К этой последней и относится призыв не забывать о том, что московское радио слушают круглые сутки.
Сейчас дежурит бригада Георгия Сергеевича Шумакова. Это — один из ведущих дикторов. Как-то я спросила его, кого из мастеров художественного слова он считает своим идеалом:
— Яхонтова! — ответил Георгий Сергеевич. — Мне кажутся идеальными его на первый взгляд скупые, даже суховатые интерпретации. Но, заметьте, это только на первый взгляд, на самом же деле интерпретации Яхонтова эмоциональны, темпераментны и зримы: видишь всё, о чём он читает.
Привожу здесь сказанное Шумаковым о Яхонтове, потому что яхонтовские приёмы он применяет в своей работе: всегда раскрывает авторский замысел, но не злоупотребляет излишними интонационными «раскрасками» текста, не пытается демонстрировать перед слушателем своё видение (но действительно «видит» то, о чём читает), не изображает нарочито своих восторгов или негодований, вызываемых содержанием передачи.
— Это украшательство, это актёрничание, — говорит Шумаков, — оно мешает слушателю верно понять информацию, я бы даже сказал, опрощает передачу, серьёзный материал делает легковесным и слащавым. По-моему, дикторское чтение можно назвать хорошим тогда, когда слушатель, поглощённый содержанием, не замечает, как диктор читает.
Эти слова вспомнились мне, когда однажды я спросила диктора Лидию Черных, как относятся к ней радиослушатели.
— Затрудняюсь сказать, как они ко мне относятся. Всё больше спрашивают у меня про дела.
И точно: у Черных почти нет писем «с восклицательными знаками» вроде: «Чту ваш талант и артистизм!», «Какой у вас прелестный голос!» и т. п. В письмах слушатели советуются с ней, как быть, что делать: её спрашивают, куда пойти работать, как стать диктором, как разыскать врача для слепого ребенка, где найти слова полюбившейся песни.
Сами вопросы по существу прочитанной передачи, с которыми слушатели обращаются к Лидии Николаевне, деловой тон их писем говорят о том, что она достигла того высокого уровня дикторского мастерства, на котором слушатель замечает не средства, какими пользуется диктор, добиваясь доходчивости материала, а сосредоточивает внимание на содержании той информации, которую несёт в себе передача. И не являются ли такие деловые письма лучшей оценкой работы диктора?
Дикторский коллектив многолюден и многообразен. Но каждый человек здесь — яркая индивидуальность.
Вот, например, Алексей Задачин. Он читает в своеобразной манере: в его чтении много динамики, рисунок речи скупой, но четкий и выразительный, трактовка убедительна и верна. В своё время Задачин окончил Театральное училище имени Щепкина.
Пройдя когда-то сама эту школу, хочу сказать и о других щепкинцах дикторской группы.
Это — Лина Шашкова. Исключительная собранностьее отличительная черта. Она всегда поглощена содержанием передачи и ставит перед собой одну цель: донести до слушателя каждое слово. Это ей хорошо удается.
Много лет звучит в эфире негромкий баритональный бас Ивана Матвеева, сумевшего вобрать в себя и применить на практике одну из первых заповедей щепкинской школы: читать «с чувством, с толком, с расстановкой».
Воспитанницей этого училища является и Людмила Маратова, чьи «женственные», лирические интонации приятно слушать в комментариях к музыкальным произведениям и особенно в передачах для детей, где она нашла хороший, дружеский тон беседы.
Окончили Училище имени Щепкина заведующий отделом дикторов Юрий Гуляев и диктор Юрий Ярцев.
В книге допущена ошибка. Должно быть: Борис Гуляев.
Давно известны слушателям дикторы Маргарита Иванова и Вадим Панфилов. У них особо примечательные голоса. Красив по своей основной фактуре густой бас Панфилова. Несмотря на сравнительно небольшой диапазон, голос Вадима настолько гибок и полнозвучен, что позволяет диктору свободно пользоваться всем многообразием интонационных красок и придать речи любой мелодический оттенок. Читает Панфилов выразительно.
Голос Маргариты Ивановой заметили члены приёмной комиссии, когда прослушивали её на дикторском конкурсе.
— Ядрёный голосок, — сказал Абдулов. — Сочный, крепкий, звонкий и запоминающийся. Убеждён, что диктора с таким голосом обязательно будут слушать.
Как всегда, Осип Наумович оказался прав: много лет ведёт передачи Маргарита Иванова и помимо верных интерпретаций прежде всего привлекает внимание слушателя своим ярким голосом.
Тепло и задушевно звучит голос Розалии Петровой. Читает она неторопливо, проникновенно. Манера её чтения напоминает разговорную речь, которая всегда импонирует слушателям.
К слову сказать, есть что-то общее с Петровой у сравнительно недавно ставшей диктором Софьи Токарской: та же «камерная» манера чтения. В музыкальных и литературных материалах Токарская свободно, с явным удовольствием переходит от чтения к живой речи.
Заставляет себя слушать и Елена Измайловская: обладая звучным меццо-сопрано, она читает динамично, остро и целенаправленно. Больше всего ей удаются материалы на международные темы.
Никогда не меняется хорошо отработанный, ровный «почерк» диктора Константина Кириллова. Его чтение всегда логически точно, поэтому те материалы, которые он передаёт, легко воспринимаются на слух.
Когда ведёт передачи Михаил Боков, всегда чувствуется, что у микрофона — человек большой, разносторонней культуры.
Ровный спокойный голос Владимира Балашова звучит в «Последних известиях», лекциях, беседах, юношеских, детских, музыкальных и других передачах. У слушателей создаётся впечатление, что с ними беседует человек, хорошо эрудированный в вопросах, поставленных автором передачи. Талантливо ведёт Балашов беседы о чистоте русского языка.
Безошибочно узнаёшь по радио и диктора Георгия Расторгуева. Воспитанник Института имени Гнесиных, он мог бы петь, быть преподавателем пения, но его увлекла дикторская профессия.
Нельзя не сказать о дикторе Татьяне Соболевой проработавшей на радио свыше двадцати лет. У нее богатые организаторские способности, необходимые диктору при трансляции открытых концертов.
Вместе с дикторами старшего и среднего поколения работают те, кто поступил на радио десять лет назад и позднее.
С некоторыми из них мне пришлось соприкоснуться в работе, за творческим ростом других слежу по радио.
Так, о Галине Когтевой я узнала от своего педагога по технике речи Е. А. Юзвицкой. «Из Гали может получиться хороший диктор, — сказала она, — я занималась с нею. Она очень старательна». Юзвицкая редко кого хвалила, и, если уж она так отозвалась о человеке, значит, он этого заслужил.
Елизавета Александровна посоветовала Когтевой попробовать себя на радио. Я была в приёмной комиссии, когда Галя пришла на первую пробу. Нам понравилась искренность, с которой она прочла отрывок из «Барышни-крестьянки». Обратил на себя внимание голос Когтевой своеобразного, я бы сказала, журчащего, «влажного» тембра.
Галина Владимировна работает на радио более десяти лет. Дикторская специальность увлекает её. «Всегда находишься на переднем крае событий, — говорит Галя, — тебе доверено сообщать обо всём, происходящем в мире. Я люблю оперативность нашей работы, люблю состояние собранности, которое она от нас требует. Мне нравится полная отдача этой работе своих сил и творческих возможностей».
Увлеченная своей профессией, Когтева решила поближе познакомить с нею радиослушателей: вместе с журналистом Ю. Соловьевым она успешно выступает в клубах с рассказами о первых радиопередачах, о современных студиях, о работе дикторов и журналистов.
Успех этих выступлений понятен: слушателей всегда интересует, как делаются передачи и как работают дикторы.
Радиопочерк дикторов старшего поколения хорошо знаком слушателям. За долгие годы они привыкли к ним, как к старым испытанным друзьям.
Но за последнее время в дикторскую группу пришло новое пополнение. Молодёжь заняла в эфире прочное место. И хочется сказать здесь о многих молодых дикторах, если не обо всех.
— о Елене Минаевой, известной мне только по радио. В каждой нотке тихого голоса чувствуется любовное отношение к передаче, которую она ведет. Читает Минаева в особой манере: слегка скандируя отдельные слова и предложения, она всегда верно несёт мысль, как бы окрашивая её при этом тонкими, пастельными красками;
— о Нине Герасимовой, Татьяне Грековой, Елене Иоаниди, Ларисе Олесовой, с большой убедительностью передающих «Последние известия»;
— о Борисе Федосееве, который окончил МАТИ, но, став инженером, «заболел» радио и начал осваивать новую профессию. Знатоки говорят, что он читает с «отношением»;
— об инженере-путейце Илье Прудовском, «влюбившемся» в дикторскую профессию и поступившем на радно; его всегда можно узнать по своеобразной манере как бы легко прикасаться к словом;
— о Светлане Репиной, которую я знаю не только как диктора, но и как исполнительницу художественных произведений с концертной эстрады: я была свидетельницей её успеха у публики, когда она проникновенно, с большим чувством стиля эпохи читала воспоминания Марии Волконской;
— об Ирине Ложкиной, которая хорошо звучит и в литературных передачах;
— о серьёзном целенаправленном дикторе Любови Калининой. Кому удавалось послушать её в передаче «Добрый вечер», тот, вероятно, не мог не заметить, как умело и тонко овладевает она вниманием слушателя, вкладывая в свои краткие пояснительные реплики много тепла, при этом чувствуется, что она хорошо разбирается в теме передачи;
— о Фаине Лихачевой, которая обращает на себя внимание низким, бархатистым голосом и верной интерпретацией материала, а также хорошей манерой вести открытые концерты.
Слушатель привык к голосам Майи Виолиной, Дины Григорьевой, Лоры Ерёминой, Эмилии Кулик, Людмилы Ларионовой, Юлии Соломатиной, Галины Титовой, Сергея Арутинова, Геннадия Боровика, Аркадия Вдовенкова, Игоря Милованова, Евгения Падежнова, Владимира Сушкова, Андрея Хлебникова.
Чтобы окончательно овладеть мастерством, от молодых дикторов требуется постоянная работа над собой: занятия по выразительному чтению, технике речи, импровизации живой речи, частые прослушивания и разбор своих передач, записанных с эфира, внимательное отношение к замечаниям и добрым советам старших товарищей.
Во главе дикторской группы стоит Художественный совет, в состав которого входят ведущие дикторы, педагоги, консультанты. Совет решает основные проблемы дикторской профессии и повседневно руководит творческой работой дикторов.
Слушатель, до которого долетают только спокойные голоса и выразительное чтение, не представляет, чего стоят эти спокойствие и выразительность, какими трудами они достаются, какие сложные задачи ставит перед дикторами Художественный совет. О них можно судить отчасти по тем замечаниям, которые получает диктор на прослушиваниях, устраиваемых Художественным советом.
Вот, например, некоторые из таких замечаний: «Не нашёл ещё своего ритма»; «Уберите свою улыбчивую интонацию. Она непригодна для чтения «Последних известий»; «Перестаньте красить прилагательные. Это мешает раскрытию логических центров»; «Вы переняли интонационный почерк своего педагога и потеряли свой. Верните свою индивидуальность»; «Раскрывайте подтекст. Выявляйте свое отношение к материалу. Надо, чтобы отношение было ближе самому диктору, ответственнее выводы»; «Не теряйте общения со слушателями!»; «Мастерство диктора в молниеносном переключении с темы одной передачи на другую»; «Бывает чтение, которое можно слушать, а бывает — которого нельзя не слушать. Стремитесь к этому идеалу!»
К высоким требованиям, предъявляемым сегодня дикторам, прибавляется ещё одно — умение не только читать слушателям, но и разговаривать с ними, то есть владеть живой речью у микрофона. Этого ждут от дикторов не только редакторы, режиссёры радио, но и слушатели. В беседах с ними не раз приходилось слышать: «Хорошо, отлично читают наши дикторы, но как хочется услышать от них иногда живое слово беседы».
В статьях, посвящённых проблемам радиовещания, всё чаще встречаются пожелания, чтобы дикторы владели не только мастерством выразительного чтения, но и живой речью. «Речь на радио все более тяготеет к импровизации, к вытеснению дикторского профессионального чтения с его выверенной тоникой и безукоризненно округлой подачей текста».
Художественный совет периодически проводит смотры работы дикторских бригад и отдельных дикторов; организует прослушивание записанных с эфира выпусков «Последних известий», передач «Маяка» (особенно записей, сделанных в ночное время); устраивает итоговые прослушивания художественных материалов, подготовленных на занятиях с педагогами. Дикторы всегда учатся; программа занятий обширна: политучёба, выразительное чтение, дикторское мастерство и постоянный тренаж по технике речи.
Совместно с редакциями в дикторской проводятся творческие летучки, на которых происходит обмен мнениями о качестве материала и о его чтении.
Оригинальным и полезным начинанием совета является опыт чтения несколькими дикторами одной и той же информации, статьи или очерка. Чтение заранее записывается на пленку, так что исполнители в качестве слушателей могут присутствовать на заседании совета.
Оказывается, что один и тот же материал разные дикторы трактуют по-разному: один берёт его смело и чеканит мысль твёрдо и уверенно; другой этот же текст читает с раздумьем, как бы рассуждая; третий, не давая своего отношения, официально констатирует факт и т. д.
Кто же взял наиболее правильный тон? Кто ошибся? Начинаются творческие споры, а в спорах, как известно, рождается истина.
Горячие споры ведутся не только на заседаниях Художественного совета и творческих летучках, часто они вспыхивают в обстановке, далёкой от работы.
Так было в гостях у диктора Елены Богдановны Халатовой, куда пришли члены нашей бригады, чтобы по установившейся давней традиции отметить день рождения одного из «бригадников».
В небольшой уютной комнате сидели за столом и старые знакомые: бригадир Виктор Чижов (он в своё время, как говорится, с рук на руки принял от меня мою «бригаду»), Н. И. Оленина, Глеб Калмыков и дикторы Татьяна Лузкова и Валентина Лебедева, с которыми я была «знакома» только по радио. Мне было приятно узнать их поближе, потому что я люблю слушать уверенное, спокойное чтение Лузковой, люблю следить за тем, как легко справляется Лебедева с самым сложным материалом, как свободно переходит от чтения к живой речи.
Рядом с хозяйкой сидел Евгений Терновский. Этого диктора я знаю давно. Я заметила его ещё тогда, когда он, будучи практикантом, слушал мои беседы о том, как вести музыкальные передачи. Однажды, когда я предложила желающим сымпровизировать конферанс радиоконцерта, высокий юноша первым вызвался пойти в студию и сделать этюд. Из окна аппаратной я наблюдала, как он c явным удовольствием поудобнее уселся перед микрофоном, быстро просмотрел программу и, сказав самому себе «а ведь такие упражнения мне нравятся», «включил» микрофон. Его импровизация конферанса концерта была свободной, разнообразной и звучала в едином ключе с заданной программой.
Это было нашим единственным занятием, но я не упускаю Терновского «из поля своего слуха». Творческий рост его заметен даже неискушенному слушателю. Товарищи Терновского говорят, что он всегда подтянут, серьёзен и в любую минуту готов идти в студию — начать передачу.
Спустя десять лет после наших кратковременных занятий мы встретились с Терновским в гостях у Елены Богдановны.
Обычно молчаливый, в этот вечер Женя был очень оживлён.
— Наш великий молчальник разговорился, — пошутила Халатова.
— Нет-нет, — как всегда тихо, но настойчиво возразил Терновский, — я не разговорился. Я постоянно думаю о нашей работе, пробую даже писать о ней. Не далее как сегодня ночью не лег спать, пока не закончил письма…
— Кому? — насторожился Чижов. — Это интересно. Давай нам твоё письмо. Обсудим.
— Не важно кому, важно о чём, — волнуясь продолжал Терновский. — Вы понимаете, надо, не теряя времени, внимательно присмотреться к нашей работе, к тому, что сейчас в ней нового: к опыту мастеров и к достижениям, которых добились дикторы, пришедшие пять-шесть лет назад. У них есть свои новинки, заслуживающие внимания. Нам нужны новые обстоятельные пособия, обобщающие труды, а может быть, и монографии. Брошюрка в два печатных листа, которой мы пользуемся, содержит азы нашей профессии и может удовлетворить только практикантов.
Начался горячий обмен мнениями: о новых средствах воздействия на радиоаудиторию, о том, как превратить дикторское чтение в живую беседу со слушателем и совершенствовать созвучный современности характер чтения — простой, душевный, лишенный помпезности, пафоса и менторства. И, конечно, дебатировалась вечная проблема о чистоте русского языка, о том, чтобы речь диктора была для слушателя образцом правильной, современной русской речи.
Увлечённые беседой дикторы забыли, что сидят за именинным столом, а я слушала этот диспут энтузиастов и думала: как они любят свою нелёгкую работу и как их волнуют все проблемы, связанные с ней. Я вспоминаю, как спорили о дикторском мастерстве на заре радиовещания. Тема звучащего слова не сходит с повестки дня и сейчас, но разработка её становится разносторонней и сложней. Расширяется круг вопросов, на которые требуется ответить.
Эта тема интересует не только работников радио, но и слушателей. Когда я выступаю с лекциями в самых различных аудиториях, меня часто спрашивают о том, как выступали перед микрофоном выдающиеся политические деятели, и слушают, стараясь не проронить ни слова, рассказ о проникновенных, мудрых и в то же время простых беседах Н. К. Крупской, о глубоко содержательных докладах В. В. Куйбышева, о пламенных речах А. В. Луначарского.
Почти всегда по окончании лекции просят рассказать о встречах на радио с выдающимися мастерами искусства.
Нам, дикторам старшего поколения, посчастливилось общаться со многими из них: мы читали с О. Н. Абдуловым очередные выпуски радиогазеты; сидели у микрофона рядом с В. И. Качаловым; учились музыке русской речи у Е. Д. Турчаниновой, В. Н. Рыжовой и П. М. Садовского, когда вели их передачи; В. Н. Аксенов помогал нам овладевать законами логического чтения; В. Н. Яхонтов и Д. Н. Орлов, как с друзьями, подолгу беседовали с нами о мастерстве чтеца. Эти голоса звучат и сейчас — их сохранило радио.
И сегодня, больше чем в былые времена, радио открывает слушателям необъятный мир знаний, мир прекрасного. Через радиопередачи мы почти «сиюминутно» узнаём о событиях, происходящих у нас в стране, на других континентах и даже в космосе; мы «встречаемся» с героями нашего времени, «присутствуем» на торжественных заседаниях, слушаем спектакли и концерты, «болеем» на спортивных состязаниях за успех любимой команды…
И всё это — по радио, которое приходит к нам в дом c самыми простыми, привычными словами: «Говорит Москва!»
К предыдущей главе «О дикторском мастерстве»