Требования к диктору

В «Беседах о дикторском мастерстве» нашёл отражение опыт многолетней работы автора в качестве диктора Центрального радиовещания, а также преподавателя на курсах и семинарах дикторов.

Излагая личный опыт, рекомендуя приемы, проверенные собственной практикой, автор вместе с тем использовал опыт, накопленный дикторским коллективом Центрального радиовещания.

В «Беседах» приведены также высказывания и замечания о докторской работе выдающихся мастеров художественного слова (некоторые высказывания воспроизведены по личным записям Н. А. Толстовой).

Требования к диктору

В Программе КПСС, принятой XXII съездом партии, говорится, что формирование нового человека происходит под воздействием всей системы воспитательной работы партии, государства и общественных организаций, в которой важная роль принадлежит печати, радио, кино и телевидению.

Перед дикторами, как и перед всеми работниками радио и телевидения, стоит большая и почётная задача — поднять своё мастерство до уровня, соответствующего этим высоким целям.

Наши дикторы доносят до каждого советского человека слово партии, её благородные идеи. Поэтому советские дикторы по праву могут считать себя пропагандистами коммунизма, героических дел нашего народа, претворяющего в жизнь Программу партии. Маяком для дикторов должно служить указание Центрального Комитета партии о том, что наша пропаганда «…должна быть близкой и понятной трудящимся, носить задушевный характер, доходить до ума и сердца каждого советского человека, будить в нём самые светлые и благородные мысли и чувства»¹.

Живое слово может обладать такой могучей силой и убедительностью, если оно исходит из уст человека, бесконечно преданного идеям коммунизма, убежденного в их правоте, обладающего страстным желанием передать это живое слово в народные массы.

Отсюда следует, что диктор должен быть широко образованным человеком, отлично разбирающимся в вопросах внутренней и внешней политики нашей партии и правительства, хорошо знающим, чем живёт наша страна в данный момент, свободно ориентирующимся в международных событиях. Когда одного из популярных в своё время дикторов Вадима Гладкого² спрашивали, как он добивается при чтении правдивой и доходчивой интерпретации, он отвечал:

«Надо знать жизнь и уметь к ней прислушиваться. Если диктор не знает, не интересуется, чем живет сегодня страна, он никогда не прочитает как следует ни одной самой маленькой, несложной информации. А потом надо быть уверенным в значительности каждого слова передачи. Я верю в актуальность и необходимость каждой заметки, которую передаю по радио. Я убежден, что всё, о чём говорится в передаче, и есть то главное, о чём должны узнать радиослушатели, поэтому, когда я подхожу к микрофону, у меня появляется непреодолимая потребность рассказать всем-всем-всем (так начинались тогда передачи. — Н. Т.) о том, что написано, например, в «Последних известиях». Если передача меня взволновала, если я заинтересовался ею, то я становлюсь как бы её соавтором и читаю обо всём, как о своём кровном деле. Отсюда появляются верный тон и правдивые интонации. Всё это происходит постепенно, в процессе постоянного наблюдения за жизнью, за событиями, за людьми».

Для выражения глубоких мыслей и ярких чувств, заложенных в тексте передачи, для правдивой и выразительной интерпретации самых разнообразных по содержанию и по форме материалов диктору надо обладать хорошими голосовыми данными.

В чём заключается красота дикторского голоса? Он должен быть чистым, мелодичным, приятным на слух, чтобы своим звучанием привлекать внимание слушателя. При этом диктор должен обладать поставленным, т. е. разработанным во всех качествах голосом.

Непременным качеством голоса диктора должен быть широкий диапазон. Все регистры — верхний, нижний и средний — должны звучать в нём одинаково ровно и легко, и переходы из одного регистра в другой делаться без напряжения, свободно, незаметно для слушателя. Полнозвучность голоса, широта диапазона, использование по мере надобности всех его регистров дают возможность разнообразить интонации, обогащать звуковую палитру.

Голосу диктора необходимы лёгкость, гибкость, подвижность. Эти качества дают ему возможность пользоваться всем богатством и разнообразием мелодических оттенков речи, её тембровыми красками.

Голос диктора должен быть достаточной силы, которая позволяла бы ему без напряжения и форсирования звука быть хорошо слышным через микрофон.

Практика показала, что лучше всего звучат по радио чистые, не очень звонкие, мягкие, гибкие голоса широкого диапазона. Такие голоса «льются» легко и свободно, не перегружая микрофон, они приятны на слух.

Если голос красив, но слишком громок, то по радио он звучит резко и неприятно. Если красивый голос прерывается тяжёлым и коротким дыханием, то красота его тоже меркнет: учащённые вдохи и выдохи создают впечатление напряжённости и усталости. Неприятное впечатление производит сдавленный, горловой звук. Зато «широкие», грудные, «теплые» голоса всегда приятно слушать.

Неотъемлемыми качествами речи диктора должны быть безукоризненная дикция и четкая артикуляция.

Чтобы нагляднее представить себе, каким должен быть голос диктора, вспомним, как звучат голоса некоторых наших дикторов.

Незаурядным голосом, в котором удачно сочетаются все необходимые качества, является голос Ю. Б. Левитана. Это — голос большой полноты, широкого диапазона, достаточно большой силы, сочетающейся к тому же с широким и плавным звучанием. Голосовые данные Ю. Б. Левитана позволяют ему совершенно свободно, без всякого напряжения, не форсируя звука, а лишь слегка усиливая его, эмоционально, с большим богатством интонационных красок и оттенков читать любой материал.

Красив по своей основной фактуре густой бас В. В. Панфилова. Несмотря на сравнительно ограниченный диапазон, голос его настолько гибок и полнозвучен, что позволяет диктору свободно пользоваться многообразием интонационных красок.

Много искренности и тепла в мягком, несильном голосе О. А. Дмитриевой. Её своеобразная манера посыла звука, как бы чуть-чуть распевно, без открытого, назойливого растягивания гласных, не отвлекая на себя внимания слушателя, заставляет внимательно слушать то, что она читает.

Легкость и подвижность отличают голоса В. С. Соловьевой и Н. И. Олениной. Первой из них присущи светлые, летящие ноты. Её серебристый, несколько холодноватый тембр окрашивает в светлые тона всю передачу. Голос Олениной певуч и мелодичен, для него характерны мягкость и музыкальность. Свежо и молодо звучит голос М. А. Ивановой.

Некоторые дикторы спрашивают, можно ли совершенствовать природные голосовые данные, устранить недостатки. На этот вопрос нужно ответить следующее: недостатки голоса, которые зависят от несовершенного анатомического строения звукового аппарата, трудно или почти невозможно устранить. Например, нельзя изменить тембр голоса. Визгливый или скрипучий, пронзительно-резкий или глухой голос нельзя «переделать» до неузнаваемости. Можно слегка сгладить, смягчить эти недостатки, но никогда из визгливого голоса не сделаешь низкого и грудного, как не «перекуешь» скрипучий голос в певучий и мяпкий. Люди с такими голосами не могут быть дикторами.

Трудно исправимы сипота и гнусавость. Устранить эти недостатки можно, лишь установив причину их возникновения. Так, например, если сипота является результатом многолетнего курения, то от неё можно постепенно избавиться, бросив курить. Бывает, что сипота появляется в результате длительной голосовой работы на неверно поставленном звуке, искусственно завышенном или заниженном, когда человек говорит «не своим голосом» или просто на непоставленном, т. е. неразработанном звуке.

Гнусавость иногда является результатом дурной привычки и плохой манеры посылать звук в нос. В этом случае, как и во всех названных выше, требуется длительная, упорная и очень умелая работа над голосом и дыханием, а иногда и медицинское вмешательство. Не может также выразнтельно читать человек, у которого сорваны голосовые связки.

При помощи упражнений, повседневной тренировки можно несколько расширить диапазон голоса, усилить слабый голос, сделать голос более гибким, послушным, добиться свободного перехода из одного регистра в другой. Всякий, даже самый красивый голос, нуждается в постоянной обработке, упражнениях, тренировке. О том, как тренировать диктору свой речевой аппарат, мы поговорим ниже.

* * *

Работа диктора заключается главным образом в чтении у микрофона различного рода материалов. Чтение — первая и основная обязанность диктора. Отсюда вытекает требование к диктору — в совершенстве знать методы и приёмы выразительного логического чтения и безукоризненно владеть ими на практике. Он должен глубоко вживаться в содержание текста, чтобы интонации, темп, ритм и все другие качества чтения находились в полном и строгом соответствии с авторским замыслом. Тогда диктору легко будет выступать не только в роли чтеца, но стать как бы и соавтором передачи.

Чтение диктора должно как можно больше походить на разговорную речь, чтобы слушатели не чувствовали печатного листа, а были бы убеждены, что диктор разговаривает с ними, ведёт задушевную беседу, передаёт им свои мысли, свои чувства, говорит о своих наблюдениях и переживаниях, вскрывая своё отношение к передаваемым материалам, стремясь приблизить своё чтение к разговорной интонации.

Что значит разговориое чтение? Если диктор, передавая беседу, вкладывает в неё приёмы, характерные именно для беседующих между собой двух-трёх человек, если диктор, читая сообщения, применяет интонации людей, рассказывающих друг другу различные новости, или, передавая лекцию, берёт отдельные интонационные приёмы, звучащие у профессора, и если все эти интонации и приёмы — не наиграны, а органически слиты с его, диктора, трактовкой, с его проникновением в авторский замысел, с его отношением к теме — это и есть то, что мы называем разговорным чтением.

Значит для разговорности требуется идентичность приёмов чтения (интонаций, пауз и т. п.), применяемых дикторами у микрофона, приёмам, существующим в живой речи.

Но стремление к разговорному чтению никогда не должно приводить диктора к «игре в разговорность», к «представлению роли профессора», попросту говоря, к разыгрыванию различных ролей. Такое «представление» разговорности звучит очень фальшиво и является порочным приёмом в чтении. Не следует также отождествлять разговорность с приятельскими незначащими домашними беседами «о том о сём». Неверно было бы думать, что всё, что разговорно, то обыденно и буднично. Такое представление о разговорном чтении в корне противоречит его истинной сущности. Понятие разговорности гораздо шире и многограннее бытового и обыденного: выступление оратора, творческий спор, деловая беседа, рассказ учительницы, выступления делегатов на съезде или совещании, речь на митинге, доклад и многое другое, произносимое в процессе общения людей, — всё это разговорная речь. Диапазон разговорных интонаций безграничен. Не случайно B. Маяковокий в статье «Как делать стихи» писал: «Большинство моих вещей построено на разговорной интонации»³.

Разговорность требует, чтобы диктор разнообразно, со сменой ритмов, темпа, интонаций, с насыщенными паузами и верными логическими ударениями передавал текст, живо и убедительно раскрывал авторский замысел. При таком чтении диктор становится как бы соавтором: читая, он как бы говорит от себя.

Есть немало образцов чтения у микрофона, на которых можно учиться этому искусству. Достаточно вспомнить имена таких выдающихся мастеров художественного слова, выступавших у микрофона Всесоюзного радио, как В. И. Качалов, чьи записи хранятся в золотом фонде нашей фонотеки, О. Н. Абдулов — один из первых радиодикторов, Д. Н. Орлов, которого многие радиослушатели хорошо помнят по простым глубоким интерпретациям произведений Шолохова и Твардовского, выдающихся чтецов — В. Н. Аксенова и В. Н. Яхонтова.

Много подлинных художников слова и среди наших современников: И. Л. Андроников, С. М. Балашов, Д. Н. Журавлев и другие, а также дикторы: В. Н. Балашов, С. А. Богомолов, 3. А. Викторова, О. С. Высоцкая, В. Б. Герцик, А. И. Головина, Е. И. Гольдина, О. А. Дмитриева, Н. П. Дубравин, Е. А. Емельянова, Г. К. Калмыков, К. А. Кириллов, А. П. Лазученкова, Ю. Б. Левитан, А. П. Макаренко, И. К. Матвеев, В. Я. Неллина, Н. И. Оленина, Е. Я. Отъясова, В. В. Панфилов, В. С. Соловьева, М. А. Тиунова, Э. М. Тобиаш, О. Д. Фриденсон, Е. Б. Халатова, Л. Н. Черных, В. Н. Чижов, Г. С. Шумаков, Ю. С. Ярцев и другие.

Чтение О. Н. Абдулова всегда отличалось простотой и разговорностью. В то время как большинство выступавших тогда по радио от одной мысли, что они вещают на многомиллионную аудиторию, приходили в своеобразный экстаз, который тянул их на исполнение в митинговом, плакатном тоне, на выспренность, О. Н. Абдулов никогда не пользовался этими приёмами. Он говорил: «Что из того, что радио слушают миллионы? Ведь они не собираются для этого в несуществующий геатр с миллионом мест, а сидят дома, по 2-3 человека, и слушают передачу. Зачем же нам кричать и митинговать?».

O. Н. Абдулов возражал и против подражательства. Однажды в присутствии Осипа Наумовича происходило прослушивание юноши, стремившегося стать диктором. Юноша этот, обладавший приятным голосом и неплохими «чтецкими» данными, старался всё время подражать ведущим дикторам. Естественно, это мешало ему выявить свои настоящие творческие возможности. Осип Наумович слушал его с добродушной улыбкой, а потом вдруг сделался очень серьёзным. «А ведь тут вольно или невольно виноваты вы, «маститые дикторы», — обратился он к собравшимся. — Почему этот юноша, подражая вам, совершенно утратил своё «я»? Да потому, что слушал вас с колыбели, а у вас, хотя вы и отлично читаете, проскальзывает иногда штамп этакого безукоризненно чистенького, скользящего по поверхности, равнодушно-спокойного чтения. Этот штамп вы передаёте друг другу, как некую эстафету. Бывают случаи, когда вы автоматически подходите к микрофону и читаете автоматически, пользуясь привычными приёмами, пуская в ход заученные интонации. Это ведь очень удобно — ненадо думать! Но у такого чтеца отсутствуют чувства радости, удивления и все другие человеческие чувства, отчего чтение его делается сухим, холодным и неинтересным, похожим на серую бумагу. Он способен засушить любой материал. Қаждый день приносит на радио новые, небывалые события, а как вы их воспринимаете? Всегда ли подходите к новой передаче с чувством нового?».

Абдулов не выносил автоматического чтения, штампов. Он говорил: «Есть хорошие дикторы. Их большинство. Но попадаются ещё дикторы-автоматы и дикторы-индивидуалисты. Что такое диктор-автомат? А это такой самоуверенный, самоуспокоившийся товарищ, который выработал для себя приёмы чтения, пригодные для всех случаев жизни, и шпарит их подряд. Передовая? — Пожалуйста, читаю передовую на подъёме! Очерк о колхозе? — Подброшу в него бытовщинки! Детскую передачу прочитаю сладко и нежно. Последние известия, в которых сообщается о наших успехах, «рвану» на полном мажоре… И так всё без раздумья, без анализа содержания, по заранее затверженному закону, как дьячок на клиросе, — на такой-то глас.

А диктор-индивидуалист — это другое. Он всё окрашивает в своё «я», он не меняется ни в одной передаче, он всегда одинаков, всюду несёт свою персону. Долго слушать его невозможно — надоест».

После бесед с Осипом Наумовичем дикторам — его ученикам — всегда хотелось проверить себя, хотелось работать и искать новое, более совершенное.

По задушевности и простоте интерпретации авторского замысла мало кто мог сравниться с Дмитрием Николаевичем Орловым. У него не было красивого голоса и эффектных приёмов. Всё звучало просто, почти буднично. Но если он читал о горькой любви Аксиньи и Григория, то у слушателей слезы подступали к горлу; если он передавал рассказ деда Щукаря, то даже в студии при включенном микрофоне трудно было удержаться от смеха.

После включения микрофона и объявления передачи Орлов всегда делал большую паузу, во время которой сосредоточивался, расслабляя мышцы, и только после этого начинал читать.

Беседуя с дикторами об их специальности, Дмитрий Николаевич говорил:

«Плохо, когда диктор читает «слова»; всегда надо читать и нести мысль.

Не забывайте о цели и характере того, о чем читаете.

Избегайте поучающего тона; его не любит слушатель.

Не укрупняйте материал; не перенасыщайте его гиперболичеокими интонациями; не читайте каждое слово с большой буквы.

Не выражайте голосом не нажитых чувств; всё равно это прозвучит фальшиво и не убедит слушателя. Гораздо важнее разобрать суть произведения, чем щеголять красивым голосом. Избегайте равнодушия к слушателю, но и не расшаркивайтесь перед ним, не злоупотребляйте излишней «уважительностью»: всё хорошо в меру».

Некоторые черты, которые должны быть присущи диктору, хорошо отмечены ещё одним выдающимся мастером художественного слова, часто выступавшим по радио, — Владимиром Николаевичем Яхонтовым.

В беседах с дикторами он высказал ряд интересных мыслей.

«Хороший диктор, — говорил он, — должен «глаголом жечь сердца людей». Он не читает, а говорит, — и говорит правдиво, убежденно.

Диктора должен волновать его материал, как бы «сух» он ни был. У спокойного, безразличного диктора — плоские, пустые интонации, у него нет эмоциональной и «эстетической границы» между Пушкиным и Энгельсом. Он всё читает одинаково и бездушно.

Диктору надо уметь сразу, при самом беглом знакомстве с текстом, усваивать содержание и стиль передачи, чтобы взять верный тон и правильно прочитать её у микрофона. Для того чтобы выработать у себя этот навык, надо долго и постоянно тренироваться. Лучшим упражнением для этого является каждодневное чтение вслух с листа. Смело берите самые различные материалы различных авторов, различных эпох и стилей. Это поможет вам не только выработать в себе умение быстро и точно схватывать идею, но и научит различать богатое разнообразие стилей, отчего ваше чтение тоже сделается разнообразней, ярче и интересней».

Владимир Николаевич тут же иллюстрировал свои беседы: читал фрагменты из произведений Маркса, Ленина, Пушкина и Маяковского. Это были прозаические отрывки, и каждый из них звучал по-своему. Какими-то еле уловимыми интонациями Яхонтов раскрывал стиль и характер произведения, не называя его автора, и слушатели безошибочно угадывали, кого он читал.

Советы мастеров слова, подкрепленные живыми примерами и образцами их выступлений по радио, а главное, творческие искания самих дикторов, их опыт, выучка и талант привели к тому, что требования к чтению у микрофона, о которых говорилось выше, в значительной мере реализуются в практике работы наших дикторов⁴.

Образцом дикторского исполнения является чтение Ю. Б. Левитана: он читает просто, ясно, убедительно, разговорно. Его интерпретации всегда строго подчинены смыслу, содержанию передаваемого материала, замыслу автора, которые он раскрывает с предельной полнотой и глубиной. Для каждого материала у него находятся свои голосовые краски, нюансы и свой тон. Повествовательные тексты Левитан читает эпически спокойно, не спеша, как будто рассказывает и объясняет слушателю то, о чём узнал от автора. Описательные тексты передаёт выпукло и рельефно, будто сам видит описываемое и тем заставляет и слушателя зримо представлять его.

Партийные и правительственные документы, в которых заложены большие гражданские чувства, думы и чаяния народа, Левитан передаёт с патриотическим подъёмом, с подлинным гражданским пафосом. Когда он приступает к чтению таких документов, то «самый тембр его голоса, артикуляция, манера произносить фразу, интонация, окраска каждого слова уже предвещают значительность экстренного сообщения⁵. Каждое слово, каждая сказанная им фраза глубоко врезаются в сознание слушателей, будят в них ответные чувства и переживания.

Естественные разговорные интонации мы наблюдаем у В. Б. Герцика. У него своя манера чтения: он читает раздумчиво, неторопливо. В его чтении, как в музыке, четко возникает лейтмотив — основная тема передачи; темп его чтения то убыстряется, то замедляется именно там, где того требует содержание. Герцик широко и умело пользуется паузами — логическими и психологическими. Паузы Герцика осмыслены и наполнены содержанием. Это — или активная концовка передачи или переход от одной мысли к другой, или подготовка слушателя к новому, интересному сообщению.

Паузы делают чтение Герцика особенно похожим на разговорную речь, которую легко слушать. Но даже если характер материала не позволяет прибегать к разговорным приёмам, это не мешает Герцику так логично читать каждую фразу, с таким пониманием доносить до слушателя идею передачи, что в его интерпретации материал любой трудности становится доступным и понятным. «Я не могу читать, если не осмыслю материала», — говорит Герцик. Готовясь к передаче, он вдумчиво вчитывается в текст. «Чтобы легче было тот или иной материал сделать своим, — пишет он в статье «Из опыта работы у микрофона»⁶, — я нередко прибегаю к следующему приему: прочитав внимательно текст, излагаю его содержание своими словами воображаемому слушателю. Как правило, при этом речь моя становится лёгкой, само собой определяется главное в материале». Что бы ни читал Герцик, будь то «Последние известия» или лекция, конферанс к концерту или беседа о музыке, его чтение звучит как живая речь — ясная и убедительная.

С живой заинтересованностью и пониманием читает диктор O. С. Высоцкая. Она умеет «выпукло и зримо» прочитать и о делах колхозной деревни, и о новаторе производства. Её чтение слушается легко, ее слова и мысли доходят до слушателя. Происходит это оттого, что она свободно пользуется переходами, обертонами, паузами, ударениями, сменами темпов и ритмов.

Образцом разговорного чтения могут служить передачи в исполнении дикторов Г. С. Шумакова и Э. М. Тобиаша. Шумаков читает очень легко, как бы беседуя со слушателями, рассказывая им о событиях, напечатанных в газетах. Творческий диапазон Тобиаша широк: ему одинаково удаются как газетные политические материалы, так и материалы в художественных и музыкальных передачах.

Живо, с большой теплотой читает диктор Т. Н. Вдовина. Для неё характерны стремительное чтение, точный логический рисунок каждой фразы.

Убедительна манера чтения диктора Е. В. Измайловской. Обладая низким, звучным голосом, она читает ярко, остро и целенаправленно.

Қаждый хороший диктор стремится выработать свою, ему присущую манеру чтения, «свой почерк в эфире». По этому «почерку» их узнают радиослушатели.

В понятие радиопючерка входят все особенности, отличаюцие одного диктора от другого: тембр голоса, дикция, манера подачи материала. Иногда начинающие дикторы опасаются, ито, сохраняя свой индивидуальный радиопочерк, они могут заштамповаться». Такие опасения напрасны. Радиопочерк это не штамп. Штампы появляются у диктора лишь тогда, когда он, успокоившись на достигнутом, перестал работать над собой, над повышением своей творческой квалификации.

Правильному пониманию радиопочерка мешает то, что иногда смешивают работу диктора с работой актёра, пытаясь установить между ними полное сходство. При этом ссылаются на труды К. С. Станиславского (а ведь если бы К. С. Станиславский обращал своё слово к дикторам, то, вероятно, он сказал бы нечто иное, чем об актёрском труде). Иногда говорят: «Как мало интересен актер, у которого во всех ролях выпирает его индивидуальность и который одинаков, какую бы роль он ни исполнял!» Если говорить об актёрах, то это правильно. Но какое отношение имеет это к диктору? Представьте себе, что диктор начнёт до неузнаваемости перевоплощаться то в лектора, то в председателя колхоза, то в дипломата… Этот порочный прием недопустим в дикторской практике. Умение перевоплощаться необходимо актёру, но что хорошо актёру, то не всегда нужно и полезно диктору.

Не следует злоупотреблять сравнением этих профессий. Но даже если идти по линии сравнения, то нельзя не вспомнить например, И. Ильинского — актёра и чтеца. Как актёр Ильинский — один из выдающихся мастеров перевоплощения: в каждой роли он создает новый, неожиданный образ (вспомните Юсова в «Доходном месте» и Акима во «Власти тьмы»). Когда же Ильинский выступает как чтец, он всегда остаётся И. В. Ильинским, так же как С. М. Балашов, С. А. Кочарян и другие мастера художественного слова, которые талантливо исполняют множество разнообразнейших литературных произведений и при этом сохраняют свою творческую индивидуальность. Это — почерк чтеца.

Вершиной дикторского мастерства является умение, всегда оставаясь самим собой, по-разному, в зависимости от содержания, творчески интерпретировать самые разнообразные материалы.

Речь диктора, его чтение должны быть безукоризненно правильными и образцовыми с точки зрения соблюдения правил орфоэпии и постановки ударений.

Само собой разумеется, что диктор должен в совершенстве знать свой родной язык — особенности его структуры, оборотов речи, лексики, фонетики и пр. Радио, выполняя свои прямые задачи, призвано вместе с тем поднимать культуру речи: учить правильному произношению, очищая родной язык от диалектизмов, от словесного мусора. И эту свою функцию радио выполняет прежде всего и главным образом через живую, безукоризненно правильную речь диктора. Диктору никогда не следует забывать об этой стороне дела и быть до щепетильности строгим и требовательным к своей орфоэпии: не только на работе, у микрофона, но и повседневно в быту следить за собой, за чистотой своей речи.

Дикторам всегда необходима чёткая договоренность об ударениях в словах родного языка, а также в словах иностранного происхождения, в неруссифицированных фамилиях, в названиях, терминах.

* * *

Материалы, которые приходится читать диктору, разнообразны: это — информация, публицистические статьи, лекции учёных, беседы, статьи из газет, художественная проза, стихи и т. д. Диктору надо уметь быстро и верно ориентироваться в материалах любого содержания, любой трудности, правильно и свободно произносить незнакомые слова, наименования, легко разбираться в иностранных терминах… От диктора требуется способность быстро переключаться с одного материала на другой.

Успешно справиться с этими нелегкими задачами может диктор, обладающий всесторонними, энциклопедическими знаниями, эрудированный в современных достижениях науки и техники, литературы и искусства, энакомый с музыкальной грамотой. Ему нужно знать также по крайней мере один из иностранных языков, а ещё лучше, если диктор ориентируется в нескольких иностранных языках, т. е. знаком с основами фонетики, транскрипции, ударениями этих языков. Это даст ему возможность правильно и свободно произносить иностранные слова.

Только обладая этими качествами, диктор может быстро и правильно разобраться в содержании материала, читать его уверенно и свободно, как бы делясь со слушателями своими знаниями, своими чувствами.

Возникает вопрос, можно ли быть в такой степени всесторонне образованным человеком? Ведь не существует же таких учебных заведений, которые ставили бы своей задачей давать студентам энциклопедические знания. Наоборот, каждое высшее учебное заведение даёт знания в определенной и часто узкой специальности. А между тем широко образованные люди существуют; в жизни мы нередко встречаемся с ними. Присмотревшись к ним, нетрудно заметить, что обычно это — люди с широким кругом разносторонних интересов. Главный путь к расширению знаний — самообразование: чтение книг по разным отраслям науки и искусства, а также периодической литературы; посещение публичных лекций, выставок, театров и музеев, лекций-концертов и др. Всё это доступно советскому диктору.

Чтобы слово звучало живо, убедительно, доходчиво, диктор должен не только уметь читать любой текст, но и уметь вести устный разговор, говорить не по бумажке, а от себя. Практика иногда требует от диктора умения сказать от себя несколько слов, сократить на ходу текст вступительного конферанса к спектаклю, чтобы успеть вовремя включить зрительный зал, кратко изложить содержание действия, сформулировать концовку передачи, сообщить слушателям о внезапном изменении в программе и т. д.

Разумеется, если диктор читает политический материал, директивные документы или научную статью, он обязан прочитать их, ни на одну букву не отступая от текста. Зато объявление в концерте только тогда звучит хорошо, когда диктор не читает его по заранее заготовленной бумажке, а говорит своими словами, как ведущий с эстрады. Папка концерта — только конспект, только тезисы, по которым диктор должен вести передачу. К сожалению, далеко не все дикторы решаются «оторваться от текста», отчего по радио часто приходится слышать объявления вроде следующих: «Песню «Варяг» исполнит хор». Это объявление ничего не говорит слушателю; ему и без того ясно, что поёт хор, а не солист. Другое дело, если бы диктор сказал, какой хор (например, хор русской песни — художественный руководитель народный артист Советского Союза Свешников).

А как приятно бывает услышать от диктора живое слово во время трансляции оперы, драматического спектакля или концерта, когда он своими словами рассказывает, что происходит на сцене, комментирует концертный номер. Эти живые непосредственные впечатления неизменно импонируют слушателю. Вспомним Вадима Синявского. С каким интересом слушаем мы, даже не будучи футбольными болельщиками, его репортажи. И это потому, что Синявский передаёт своими словами свое впечатление, свои непосредственные наблюдения, а это не может не захватить слушателя.

Есть дикторы, хорошо владеющие устным словом. Много лет мы видим на телеэкранах диктора Н. В. Кондратову. Трудно себе представить, чтобы она вела концерт «по бумажке». Её обаяние в том и заключается, что она разговаривает с вами, «смотрит вам в глаза». Непринужденно беседует с телезрителем В. М. Леонтьева, владеющая словом безукоризненно. Она — хороший чтец, приветливый и остроумный собеседник, находчивый конферансье, хороший рассказчик и комментатор.

Просто, молодо и непосредственно «разговаривают» с телезрителем С. А. Жильцова, А. Н. Шилова. Большое мастерство «чтения-разговора» показывают И. Л. Қириллов и В. И. Балашов в передаче телевизионных новостей.

В некоторых областных и республиканских редакциях есть дикторы, которые в свободное от основной работы время ведут корреспондентскую работу: выезжают на предприятия, собирают материал, пишут информации, очерки и сами передают их в эфир. Литературная работа помогает диктору в его основной специальности, помогает острее ощутить слово, построение предложения, композицию, стиль и характер материала в целом. Разумеется, уметь писать отнюдь не обязательно для диктора, но исправить стилистическую ошибку, переставить слова, чтобы сделать предложение проще и понятней, чтобы оно лучше прозвучало по радио, «вымести из передачи» случайно попавший туда словесный мусор, вроде «пошив одежды», «пара дней, часов, недель», «использовывать», заменив правильными: «шитьё», «два дня», «использовать» — это следовало бы уметь делать каждому диктору.

Нам остаётся назвать ещё одно важное качество, которым должен обладать диктор, — это хорошие организаторские способности. Ведь диктору приходится не только читать материал, но и следить за хронометражем передачи, смотреть на часы, связываться с диспетчером, договариваться с оператором, с исполнителем, снимать или добавлять музыкальные номера, быстро находить выход из самых трудных положений.

Для этого нужны большая собранность и внимание, чёткость в работе и оперативность.

Таковы качества, определяющие творческое лицо диктора Советского радио.

---

К следующей главе «Работа над словом»