Михаил Михайлович Лебедев
Решающую роль в работе играет не всегда материал, но всегда мастер.
М. Горький
Это имя было хорошо известно радиослушателям в предвоенные годы и в период Великой Отечественной войны. Большую часть своей недолгой жизни Михаил Михайлович Лебедев отдал работе у микрофона. Он не успел написать книги о секретах своего мастерства. Лишь по воспоминаниям товарищей, по отдельным записям, сделанным на занятиях его учениками, можно в какой-то степени восстановить в памяти образ этого выдающегося диктора, талантливого руководителя дикторской группы и приёмы его работы.
…Мой радиодебют состоялся в передаче для женщин. Я старательно «изучала» данный мне материал, когда в дикторскую вошёл Лебедев и пригласил меня в студию. Пока мы шли по коридору, мне хотелось задать своему спутнику тысячи вопросов, связанных со спецификой радиопередач, но все они казались неуместными, и я спросила только: «А как читать по радио?» Михаил Михайлович остановился на секунду… «То есть, как — читать?… Вы же знаете, как читают вообще. Вам известны приёмы выразительного чтения?» Я кивнула. «Вот так и читайте, как читаете всегда. Только знаете, что я вам посоветую. Когда идёте к микрофону, никогда не думайте о том, как вам читать. Сосредоточьте всё ваше внимание на содержании передачи, на том, что вы читаете. Поверьте мне, тогда все ваши страхи и сомнения оставят вас. Соберитесь. Собранность — одно из главных качеств хорошего диктора, если не самое главное. (Сколько раз потом я слышала от него этот мудрый совет; тогда он для меня прозвучал как откровение). Вот пока и всё. Идите. В добрый час». И Лебедев отворил передо мною дверь студии.
Так получила я первый урок дикторского мастерства от моего будущего учителя. Все ведущие дикторы старшего поколения с любовью и благодарностью называют его своим учителем. Учил он нас не только на занятиях и беседах. Подлинной школой дикторского мастерства были его передачи. Особенно ответственной считалась тогда «Рабочая радиогазета», длившаяся около часа или больше. В неё входили: объёмистая (минут на десять) передовая, сообщения по Союзу, иностранная хроника, выступления представителей общественности, очерки, стихи, фельетоны, музыкальные номера. Каждый раздел начинался и завершался текстом ведущего, конферансом. После длинных статей звучала «музыкальная прокладка». Оркестр и вокалисты сидели тут же в студии.
Из трёх-четырёх дикторов, читавших «Рабочую газету», выделялся ведущий передачу. Он открывал выпуск, читал передовую и конферанс, брал на себя наиболее ответственный материал.
Чаще других таким ведущим был Лебедев. Он умел, как никто, широко и значительно начать передачу традиционными словами: «Всем! Всем! Всем! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Особенно удавались Лебедеву передовые статьи. Он читал их строго, без декламации, на которую тянул высокий стиль некоторых материалов того времени, он искоренял из чтения поучающие интонации и покорял слушателя умной простотой. Собранность, с какой читал Лебедев, его верные логические ударения, его насыщенные и оправданные паузы не могли не приковать внимания слушателя и убеждали в непререкаемой правде того, о чем он читал.
Но не одни передовые статьи, лекции и беседы удавались Лебедеву. Он был непревзойдённым интерпретатором короткой заметки. Известно, что многие даже опытные дикторы считают чтение короткой заметки самым трудным делом. Ведь в большом материале есть где развернуться: не удалось начало, найдёшь верный тон в середине, сумеешь показать мастерство в конце и т. д. В заметке же, состоящей из одного-двух предложений, из нескольких слов, некогда заниматься творческими исканиями. «Пробросишь» бегло, не подчеркнёшь главное, и всё пропало: потонет маленькая заметочка в эфире, и никто не услышит её.
У Лебедева такого не бывало. Он говорил: «Будьте особенно внимательны к короткой заметке. В ней подчас заключено целое событие. Маленькая информация рассказывает о больших делах. Поэтому подходить к ней надо очень бережно. Кончил читать ваш партнёр. Прежде чем вступать, выдержите паузу. Не торопитесь. Подчеркните интонационно каждое имя, название, цифру, которые вам встретятся. Помните, что в короткой заметке всё это прозвучит только один раз. Не потеряйте содержания. В каждой самой маленькой информации вы обязательно найдёте вступление, развитие действия, заключение. Никогда не спешите прочитать всё скорее. Наоборот, если хотите, чтобы коротенькое сообщение дошло до аудитории, читайте его медленнее, но не тяните — чувство меры должно быть везде».
Эти слова Михаила Михайловича сохранились в моих записях, и я привожу их здесь почти дословно. Вот еще одна запись: «Не старайтесь излишней пестротой интонаций раскрашивать материал. Не играйте так называемых «пауз неожиданности», делая вид, будто подыскиваете нужные слова, как это бывает в разговорной речи, убеждая слушателя, что вы не читаете, а говорите. Как правило, такая «игра в живую речь» у диктора не получается и лишь уводит его от логического раскрытия содержания. Убедительность и правда достигаются не за счёт этих внешних приёмов, голосовых модуляций и заигрывания со слушателями. Ваша задача — нести мысль. Если вы идёте от содержания, осмыслили его, то у вас появятся и паузы, и голосовая раскраска, и все другие элементы выразительного чтения. Но они будут оправданы, а не наиграны».
Вся работа Лебедева являла собой пример дикторского мастерства. Следишь, бывало, за ним, как он готовит передачу, изредка делая пометки карандашом, как не спеша, обычно за несколько минут до начала передачи, отправляется в студию, как мягким движением руки включает микрофон, слышишь его чеканное, полное глубокого достоинства: «Говорит Москва» и думаешь: вот таким должен быть диктор.
На передаче Лебедев был так сосредоточен, что казалось, партнёр для него не существует. Но на самом деле Михаил Михайлович заботливо следил за своим товарищем и всегда, если надо, был готов прийти ему на помощь. Помню случай с одной молоденькой практиканткой, которая от страха перепутала все цифры и имена в сообщении о хлебоуборке, да к тому же прочитала это сообщение раньше, чем следовало. Поняв свою ошибку, девушка с трудом дочитала заметку и расплакалась. Все растерялись, остался невозмутимым один Лебедев. Осторожно погладив по плечу плачущую девушку, он взял злополучную информацию и сказал: «Товарищи радиослушатели, повторяем наше сообщение о хлебоуборке» и перечитал всё сначала. Ошибка была исправлена. Мы удивлялись хладнокровию и находчивости Лебедева, а он сказал после передачи: «Ну, и напугала меня Лена. Поначалу я так растерялся, что просто не знал, что делать». Однако никто не заметил его испуга и растерянности. Помогло его неизменное самообладание.
Часто бывало так. В дикторской царит обычное оживление: один рассказывает о прочитанной книге, другой о новом фильме или спектакле… Михаил Михайлович, разумеется, принимает живое участие в разговорах. Но вот диспетчер подал ему выпуск «Последних известий», Лебедев перелистывает страницы и моментально отключается от всего. Он не умеет долго готовить передачу: обычно он прочитывал материал не более одного-двух раз. За это время успевал ознакомиться содержанием и сделать в тексте нужные разметки карандашом, с которым никогда не расставался. Подготовив материал, Лебедев откладывал его в сторону, снова включался в общий разговор, а карандашик аккуратно прятал в боковой карман.
Каждый, кто работал с Лебедевым, хорошо помнит эти его карандашики. Полушутя, полусерьёзно он любил повторять, что «без карандаша диктор не диктор». Карандаш должен сопутствовать диктору во всей его работе: «Разметка, заранее сделанная карандашом, поможет у микрофона восстановить всю задуманную композицию речи. Сделанная уже во ремя передачи маленькая карандашная пометка поможет предотвратить большую ошибку». Начиная занятие с диктором, он обязательно спрашивал: «А карандашик принесли?»
Я любила читать с Михаилом Михайловичем «Последние известия». У него было хорошее правило: прежде чем разбить материал на голоса, он сам просматривал весь выпуск и только после этого передавал партнёру его материал. Обычно каждый из нас знакомился только со своей частью выпуска. Лебедев говорил, что так читать нельзя. Для правильного прочтения текста и полного раскрытия его содержания дикторы должны знать не только свою «порцию», а хотя бы в общих чертах содержание всего выпуска. До Лебедева так никто не готовил «Последних известий».
Передавая партнёру его заметки, не прекращая проработки своих, Михаил Михайлович как бы мимоходом говорил: «Обратите внимание на цифры, отбейте люфт-паузами коварные обороты в речи американского туриста. Да… в спортивной информации я подчеркнул вашу вечную ошибку: большие и большие. Не спутайте, пожалуйста».
Читать с Лебедевым было легко и спокойно. Рядом с ним невозможно было чувствовать себя не в форме, неуверенно. Он всегда умел дать правильный тон, повести за собой партнёра, чутко подхватить его интересную интонацию, оживить передачу.
Свои замечания и рекомендации он делал всегда в мягкой, корректной форме: «Дикторская работа очень напряженна и полна неожиданностей, у диктора каждая передача премьера. А кому не известно, как волнуется актёр перед премьерой! Попробуйте прикрикнуть на него, сделать резкое замечание — всё погибнет. Так и на радио».
Мы ценили его немногословные замечания, были счастливы, если слышали от него: «Молодец, детка, порадовала сегодня меня в утреннем выпуске. Так читайте всегда, будто вам очень хочется рассказать обо всём слушателю, с такой заинтересованностью», Или: «Ничего, старик, не огорчайся, уже под ходишь к тому, что ищешь. Пока, правда, не получается, а ты попробуй сделать вот что…». И далее непременно следовал практический совет, полезный именно этому диктору. «Не то ропитесь, — говорил он нервной, несобранной девушке, — спешите, потому что волнуетесь и хотите скорее прочесть заметку, отделаться от нее. Давайте попробуем такой этюд: начните читать. Следите, в каком темпе я читаю, постарайтесь подхватить этот темп». Постепенно, от занятия к занятию, у девушки исчезала торопливость и приходило нужное, хорошее спокойствие.
У одного диктора долго не ладилось с ритмом: он рвал предложения, делал необоснованные паузы. Понять, о чём он читает, было трудно. Лебедев посоветовал ему: «Чтобы почувствовать и уловить музыку фразы, постарайтесь, занимаясь дома, читать распевно, медленно, вслушиваясь в мелодический рисунок речи». Совет оказался полезным и помог диктору обрести чувство ритма.
Был у нас диктор, отличавшийся необычайным, несвойственным дикторам равнодушием: его не волновали никакие сообщения, не трогал ни один материал. Все передачи, независимо от их содержания, шли у него «ровнем-гладнем», чистенько, без сучка, без задоринки, на хорошо поставленном голосе, но так однотонно, что слушать его было невозможно — передачи становились неинтересными, похожими одна на другую. «По радио надо «кровью читать», — говорил ему Лебедев, — т. е. быть всегда кровно заинтересованным в содержании, верить в то, о чём читаете. Надо любить передачу, жить ею. Микрофон не терпит равнодушных. И ещё, развивайте у себя чувство оптимизма. Без него вы все передачи окрасите в серый цвет».
Если диктору не удавалось раскрыть подтекст, Лебедев брал какое-нибудь художественное произведение и, разбирая его, учил творческому анализу. «Чтение художественных передач помогает чтению политических материалов», — часто говорил он.
Однажды в годы войны случилось так, что все дикторы были заняты на передачах, и незапланированный концерт пришлось вести диспетчеру А. И. Кирсановой. Крайне взволнованная, она позвонила Лебедеву. Он попросил её почитать ему по телефону весь текст конферанса и сказал: «Спокойствие, Анечка, прежде всего спокойствие, совсем не волнуйтесь, и всё пойдёт хорошо. Тема вам знакомая: русскую песню вы знаете отлично. Вот и представьте себе, что рассказываете своим друзьям о ваших любимых песнях. А я обязательно буду слушать всю передачу. Считайте, что сижу тут, в студии, рядом с вами». «И точно, — вспоминает Кирсанова, — он слушал, а когда передача кончилась, позвонил мне, как с настоящим диктором разбирал все мои промахи. За многое похвалил. И так бережно, просто разговаривал, не показывая своего превосходства. А как это важно у нас на радио установить настоящие товарищеские отношения, создать спокойную деловую атмосферу. Работа у нас напряженная. Плечо друга очень необходимо. Михаил Михайлович знал об этом. Он был чуток к людям. К каждому человеку находил верный ключ. Большая была у него душа. Может быть, оттого и читал он так прекрасно».
Лебедев был первоклассным чтецом. Репертуар у него был обширный и разнообразный: Пушкин, Блок, Есенин, Маяковский… Разве можно забыть, как осенью 1945 года, после победы над гитлеровской Германией, Лебедев читал поэму Пушкина «Полтава». Его голос, интонации, его интерпретация пушкинской поэмы звучали, как гимн победоносному русскому оружию. Особенно — «Полтавский бой»: артист читал его с настоящим героическим пафосом, которому веришь, который восхищает, которому радуешься.
Лебедев в совершенстве владел жестом у микрофона: вот чуть отпрянул назад, и вы «слышите» ширь необъятную, вы видите поле Полтавской битвы. Вот стремительно вытянул вперёд руку, запрокинул голову, и вы слышите, нет, вы ясно видите появление Петра. Тогда говорили и писали о том, что Лебедеву особенно удался образ Петра. Слушатель не забудет и трепетных, прозрачных интонационных красок, которыми нарисовал Лебедев несчастную Марию. Читая её сцены, он почти вплотную приближался к микрофону, как бы сливался с ним. На самом тишайшем пианиссимо появлялись в его голосе какие-то необычайной прозрачности, немыслимой нежности нотки… И нельзя было не увидеть перед собой безумной дочери Кочубея.
А какая чистая русская речь была у Лебедева! Он был достойным партнёром такого непревзойденного знатока русской речи, как Е. Д. Турчанинова, которая тоже была занята в радиопостановке «Полтава».
Просто и убедительно читал Михаил Михайлович Горького. Подобно музыке прозвучала в эфире новелла Нар-Доса «Я он». После этой передачи в дикторскую позвонил В. И. Качалов и сказал: «Учитесь у Лебедева. Так, именно так надо читать по радио, к такой лаконичной выразительности стремиться, к такой отточенности мысли. Передайте, что очень благодарю его, очень».
Особенно удавались Лебедеву стихи Маяковского. У него было своё толкование, своя манера их исполнения. Он читал их просто, но значительно и крепко, напористо и с большой человечностью.
В годы Великой Отечественной войны Лебедев часто отказывался от концертных выступлений и главным образом был диктором.
Помню, как в один из первых дней войны он читал сообщение о том, что США, Франция и Великобритания «собираются» открыть второй фронт. Помню его суровые, сдержанные интонации: весь материал прозвучал у него как бы на одной ноте. Когда после Лебедева я входила в студию, чтобы начать передачу русских, американских, французских и английских маршей, он задержал меня на пороге и сказал: «Только без пафоса. Пожалуйста, собраннее, ровнее, даже строже! И никаких восторгов: нет оснований. Запомните».
Строгая сосредоточенность отличала его передачи военного времени. Но неизменно, даже в самые тяжёлые месяцы сорок первого года, исполнение Лебедева было пронизано глубоким спокойствием, и в вэтом спокойствии была его безоговорочная вера в нашу победу, вера и оптимизм, которые не могли не передаваться тем, кто слушал его по радио.
Он был одним из первых художественных руководителей дикторской группы. Вместе со своими товарищами по работе он первый сделал попытку разобраться в том, что же представляет собою профессия диктора, чем она отличается от профессии чтеца и актёра. Он искал приёмы, помогающие диктору совершенствовать мастерство.
Широкое распространение получили организованные Михаилом Михайловичем творческие отчеты ведущих дикторов, их рассказы о том, как они готовятся к передачам, как повышают свою квалификацию.
Для расширения общего кругозора, для пополнения знаний и повышения квалификации дикторов Лебедев ввёл постоянные занятия по технике речи и выразительному чтению. Дикторы слушали доклады по общественно-политическим вопросам, лекции специалистов о музыке, литературе, о новых достижениях науки. Диктору нужны большие знания, говорил Михаил Михайлович. Он приглашал на дикторские собрания редакторов, авторов передач, режиссёров. Собрания превращались в настоящие творческие дискуссии и приносили пользу всем участникам.
С тех пор всё это вошло в традицию и получило свое развитие в дальнейшей работе дикторов, которые справедливо считают Михаила Михайловича Лебедева одним из зачинателей дикторского искусства.
К предыдущей главе «Соломон Михайлович Михоэлс» | К следующей главе «Вадим Александрович Гладкий»