Александр Кузьмич Уколычев

Время начала работы на Всесоюзном радио неизвестно, по-видимому, это вторая половина 1930-х годов. Руководил дикторской бригадой. В годы Великой Отечественной войны вместе с коллегой Николаем Якимюком был прикомандирован к Московскому штабу ПВО, где они поочерёдно несли дежурства. В книге «Москве — воздушная тревога!» А. К. Уколычев вспоминает начало войны:

В воскресный день 22 июня телефонный звонок разбудил меня необычно рано. Было около шести часов утра. Звонили из радиокомитета, где я работал тогда диктором Всесоюзного радиовещания. Взволнованный голос дежурного передал распоряжение о срочном вызове всех дикторов в радиокомитет. На Садовом кольце, в районе старого Арбата, несмотря на ранний час, на повышенной скорости проезжали автомобили. Спешили люди в военной форме. А москвичи после напряжённого трудового дня ещё мирно и безмятежно спали.

Дикторская комната на первом этаже здания радиокомитета, небольшая, с предельно скромной рабочей обстановкой, где обычно каждый занят подготовкой очередной передачи, где почти всегда царила тишина, а разговаривали друг с другом тихо, чтобы не мешать тем, кто прочитывал предварительно текст с карандашом в руке, на этот раз была шумной. Здесь уже находились молодые в то время, но широко известные дикторы: Юрий Левитан и Ольга Высоцкая, Елизавета Отьясова и Эммануил Тобиаш, Евгения Гольдина и Владимир Герцик и другие. На столе диспетчера беспрерывно звонил телефон. От корреспондентов радиокомитета в западных городах страны, из телеграмм, поступивших от них в эти минуты, мы узнали о начале войны.

В 12 часов дня, как и весь наш народ, мы с волнением прослушали заявление Советского правительства. Начались дни, полные забот и волнений, и в нашей дикторской группе. До войны она была небольшая — всего 22 человека. Жили мы дружной семьёй, понимая почётную и ответственную нашу миссию — «полпредов» радиовещания — так часто называли нас перед миллионной аудиторией советских радиослушателей.

С началом войны изменилось содержание политических, литературных и музыкальных передач. Большинство их носило теперь военный характер. По радио непрерывно передавалась информация с фронта, у микрофона выступали известные писатели, поэты. 24 июня я был вызван к председателю радиокомитета Дмитрию Алексеевичу Поликарпову, от которого получил назначение в штаб МПВО Москвы. Так с первых дней войны началась моя новая миссия — диктора штаба МПВО непосредственно на командном пункте.

Начальником штаба в то время был майор С. Е. Лапиров. Кратко ознакомив меня с моими обязанностями, он особое внимание обратил на то, как я должен объявлять по городской радиотрансляционной сети воздушную тревогу в случае налёта вражеской авиации, что в моём голосе не должно быть даже намёка на волнение. Кроме того, мне предстояло регулярно читать тексты о том, как москвичам вести себя во время воздушных тревог и в случае химического нападения, а также приказы и распоряжения штаба МПВО Москвы, адресованные руководителям предприятий и учреждений, в связи с военным временем. Учитывая непрерывное дежурство всех служб штаба, в том числе и диктора, вскоре к нам был прикомандирован и второй диктор, мой коллега по радиокомитету Н. А. Якимюк, с которым мы и несли на командном пункте штаба посуточное дежурство с первых до последних дней войны.

21 июля 1941 года около 22 часов наблюдатели доложили, что 220 вражеских самолётов направляются к Москве. Два десятка самолётов зенитчикам удалось сбить на подступах, остальные прорвались к городу. В 22:10 Александр Кузьмич объявил москвичам первую военную тревогу:

...Занимаю своё место в крохотной радиостудии штаба, по соседству с аппаратурой. Как всегда в этом случае, секунды кажутся минутами напряженного ожидания. Одна мысль сменяет другую. Ещё совсем недавно вся страна каждое утро вставала навстречу новому, мирному трудовому дню, а мы, дикторы Всесоюзного радиовещания, начинали свой трудовой день с доброго приветствия: «Внимание. Говорит Москва. Доброе утро, товарищи!». Далее передавали сводки о трудовых победах, звучали музыка, песни... А сейчас мне предстояло произнести необычные слова: «Граждане! Воздушная тревога». Три слова, после которых завоет сирена, нарушится привычный ритм жизни большого города, остановится общественный транспорт, займут свои посты бойцы МПВО, а старики, женщины и дети должны будут укрыться в убежищах.

Помню, как моё волнение нарастало в ожидании команды начальника штаба об объявлении тревоги, как в эти секунды я непрерывно повторял про себя всего лишь три слова: «Граждане! Воздушная тревога», чередуя их со словами самовнушения: «Спокойно. Спокойно». И вдруг резкий звонок телефона, стоявшего рядом с микрофоном. Снимаю трубку и слышу голос начальника штаба С. Е. Лапирова:

— Объявить тревогу...

— Есть объявить тревогу.

Мгновенно включаю микрофон и произношу трижды: «Граждане! Воздушная тревога». И тут же включаю сигнал сирены. Но мысль всё ещё не мирилась с тем, что в нашем московском небе могут появиться вражеские самолёты, что на наши дома, улицы, площади, парки могут упасть авиабомбы, жертвами которых могут стать наши родители, жёны, дети. <...> Более 5 часов продолжалась первая в истории Москвы воздушная тревога, и вот по радио прозвучали долгожданные слова: «Угроза воздушного нападения миновала. Отбой». Эти слова, как мне казалось, я произносил как трёхкратное «Ура!».

Всего А. К. Уколычев передал воздушную тревогу 141 раз. В послевоенные годы ему постоянно приходилось «бороться» с мифом, приписывавшим объявление тревог (как и почти всего связанного с радио тех лет) Ю. Б. Левитану¹. Он подчёркивал, что тревоги объявлялись по городской радиотрансляционной сети и Левитан не только их не объявлял, но и ни разу не бывал в штабе ПВО, у него хватало своей работы.

После Великой Отечественной войны Уколычев оставляет радио и становится артистом Московской филармонии, ведущим вечеров и концертов. Десятки лет он трудился на этом поприще, вёл концерты с участием выдающихся певцов и музыкантов. В 1973 году Московская филармония издала о своей истории книгу, где имя Александра Кузьмича стоит рядом с легендарной Анной Чеховой.