В первой беседе мы говорили о том, какие высокие требования предъявляются к диктору и какую большую работу ему нужно вести по повышению своей творческой квалификации.
До сих пор речь шла преимущественно об индивидуальных занятиях диктора. Однако диктор радио и телевидения — член коллектива. Его работа тесно связана с работой партнёра у микрофона или перед телекамерой: слитное звучание голосов, слаженные мизансцены — всё это является закономерным итогом коллективной работы над материалом, совместной подготовки к радио- и телепередачам. Қаждому диктору необходим товарищеский контроль, квалифицированная критика и творческая помощь его коллег.
Как же организовать работу дикторской группы, чтобы она была по-настоящему творческой, способствовала улучшению качества передач?
Отвечая на этот вопрос, следует учесть опыт первого художественного руководителя дикторской группы Центрального радиовещания Михаила Михайловича Лебедева. Ещё в бытность свою диктором (он начал работать на радио почти с первых дней вещания) М. М. Лебедев искал творческие приёмы, помогающие сделать передачи интересней, доходчивей, убедительней. Он любил повторять: «Собранность — это одно из главнейших качеств хорошего диктора, если не самое главное». Готовя «Последние известия», М. М. Лебедев не механически «разбивал» выпуск на голоса, а просматривал весь материал, делал пометки карандашом на полях и в тексте. Передавая партнёру его «порцию», он неизменно указывал, на что надо обратить особое внимание: «Возьмите на заметку цифры в статье о колхозе «Гигант» и обязательно отбейте паузами коварные обороты речи в выступлении американского туриста. А в информации о спорте я подчеркнул вашу вечную ошибку — большие вместо большие. Не спутайте, пожалуйста». М. М. Лебедев много занимался с отдельными дикторами, помогал им готовить материал, делал разбор прошедшей передачи. Ценность замечаний Михаила Михайловича заключалась в том, что он не только констатировал недочёты дикторского чтения, а, указав на ошибку, тут же давал практический совет, как ее исправить. Иногда к разбору чтения диктора присоединялись товарищи. Тогда индивидуальное занятие превращалось в коллективное собеседование: разбирали удачный прием чтения у микрофона, пытались проанализировать его и закрепить на будущее.
Широкое распространение получили организованные М. М. Лебедевым творческие отчёты дикторов, их рассказы о том, как они готовятся к передачам, как повышают свою квалификацию. Творческие отчёты как одна из форм передачи ведущими дикторами своего опыта молодёжи с успехом применяются и сейчас в ряде дикторских коллективов.
Для расширения общего кругозора, для пополнечия знаний и повышения квалификации дикторов Лебедев ввёл постоянные занятия по технике речи и выразительному чтению. Дикторы также слушали доклады по общественно-политическим вопросам, лекции о музыке, литературе, о новых достижениях науки. Это делается и в наши дни.
Много полезного дают встречи дикторов с учёными, рабочими, журналистами, актёрами. Приносят пользу и собрания дикторов, на которых художественный руководитель разбирает чтение дикторами различных передач. В этих собраниях часто участвуют редакторы, режиссёры и чтецы. С появлением звукозаписи обсуждение передач сделалось ещё более эффективным. Помимо коллективных прослушиваний, каждый диктор может записать свою передачу и послушать её вместе с художественным руководителем или старшим товарищем по работе.
Способствуют повышению качества чтения передач «летучки», на которых старший диктор или художественный руководитель делает обзор работы дикторов за определённый период.
Проводятся периодически и творческие совещания, где выступают дикторы-обозреватели, которым заранее поручается, прослушав и просмотрев передачи, сделать разбор приёмов дикторской работы. Вниманию присутствующих предлагается плёнка, на которой с эфира записана рецензируемая передача. Такие прослушивания полезно устраивать совместно с представителями редакций. Много хороших советов дикторам содержат письма радиослушателей и телезрителей.
Заслуживает внимания хорошая традиция работников Советского радио и телевидения, в том числе и дикторов, выступать с творческими отчётами на предприятиях, в колхозах, научных учреждениях, школах, институтах.
У быкá белá губá былá тупá.
Обычай бычий, ум телячий.
Қупи кипу пик.
Попытка не пытка.
От топота копыт пыль по полю летит.
Во мраке раки шумят в драке.
Полчётверти четверика гороху без червоточинки.
Стоит поп на копне, колпак на попе, копна под попом, поп под колпаком
Расскажите про покупки. Про какие про покупки? Про покупки, про покупки, про покупочки мои.
На дворе трава, на траве дрова. Раз дрова, два дрова, три дрова.
Шила в мешке не утаишь.
Мамаша Ромаше далá сыворотку из-под простокваши.
Шли 40 мышёй, нашли 40 грошёй, 3 мыши поплоше нашли по два гроша.
Возмущается. Воспрещается. Возвращается.
Жили жуки, жевали из жижи жирные жмыхи.
Под жгуче-жёлтым абажуром жук летает и жужжит.
Қороль-орёл, орёл-король.
Былá у Фрола, Фролу на Лавра наврала. Пойду к Лавру на Фрола Лáвру наврӳ.
Протокол про протокол протоколом запротоколирован.
Топоры остры до поры, до поры остры топоры.
Чётко ночами рокочут ручьи. Речи ручьёв горячи.
Полночной порою в болотной глуши чуть слышно, бесшумно камыши шуршатю
На сёмеро сани по сёмеро в сани усёлися сами.
Везёт Сёнька Саньку с Сонькой на санках. Санки — скок! Сёньку — с ног! Саньку — в бок! Соньку — в лоб!
Колос от колоса — не слышно голоса.
У осы не усы, не усищи, а усики.
Молодёц на овёц, а на молодца — сам овца.
Идёт старец, несёт ставец, в ставце том — взварец.
Небылицы в лицах.
2 дровосёка, 2 дровокола, 2 дровору́ба говорили про Варьку, про Ларьку, про Ларину жену́.
Шли 3 попа́, 3 Проко́пия попа́, говорили про попа́, про Проко́пия попа́, про Проко́пиевича.
На у́лице медови́к, мне не до медовика́.
Из-под Костромы, из-под Костромщины шли 4 мужчины, говорили про поку́пки, про кру́пу да про подкру́пки.
Была у тётеньки и дяденьки.
Каковы тятеньки, таковы и ди́тятки.
Павел пла́вал.
У Оли и Лёли лило́вые ле́нты и алые ланиты.
Пришёл Проко́п, кипит укро́п, ушёл Проко́п — кипит укро́п. Как при Проко́пе кипел укро́п, так без Проко́па кипит укро́п.
Ту́рка ку́рит трубку, курка клюёт крупку. Не кури Турка трубку, не клюй ку́рка кру́пку.
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос1;
Ложе покинул тогда и возлюбленный сын Одиссеев;
Платье надев, изощрённый свой меч на плечо он повесил;
После, подошвы красивые к светлым ногам привязавши,
Вышел из спальни, лицом лучезарному богу подобный.
Звонкоголосых глашатаев царских созвав, повелел он
Кликнуть им клич, чтоб на площадь собрать густовласых ахеян;
Кликнули те; собралися на площадь другие; когда же
Все собралися онн и собрание сделалось полным,
С медным в руке он копьём перед сонмом народным явился -
Был не один, две лихие за ним прибежали собаки.
Образ его несказанной красой озарила Афина,
Так что дивились люди, его подходящего видя.
Старцы пред ним раздалися, и сел он на месте отцовом.
(Гомер)
Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.
(А. Пушкии)
Помни, товарищ, что нужно всегда перед речью сначала.
Воздуха сделать запас, расширивши клетку грудную,
Низ живота подтянуть, чтоб для звука имелась опора.
Плечи во время дыхания должны быть в покое, недвижны.
Воздуха зря не расходуй, всегда насыщай его звуком.
Каждый из этих стихов говори на одном выдыханьи,
И говори, сохраняя расширенной клетку грудную,
И в положеньи подтянутом низ живота оставляя.
Чтенье окончив строки, — иль стиха, как её называют,
Паузу краткую выдержи точно, во время которой
Воздуха часть добери, только пользуясь нижним дыханьем.
Строго всегда наблюдай, чтобы слово отчётливо было:
Гласные звуки, согласные правильно артикулируй;
Рот не ленись раскрывать, чтобы речь не цедилась сквозь зубы,
Звук же вперед направляй, дабы он резонировал «в маске».
Прежде чем тон изменять по высотам, длиннотам и силе,
В ровности ты укрепись и в достаточной громкости звука;
Слушай себя и следи, чтобы голос не слабнул, не падал;
Чтоб равномерно звучали стихи и в конце и в начале.
Медленно, мерно, отчётливо-ясно, без крика, но звучно -
Вот как на первых порах иадлежит проводнть упражненья2.
Слетались птицы стадами, садились малыми рядами, пели они, воспевалн, жалобно причитали: а кто у нас на море-то большим, а кто на синем-то меньшим? На море-то орёл царём, на море-то орлица-царица, его голубушка-перепелка, гусак — гость торговый, сера утка-попадья, воробышек-дьячок, малы чирята-клирошане, дики гуси-дворяне, на море-то филин водовозом, на море-то журавль перевозом; то-то ли долги ноги, то-то ли короткое платье; журавль по бережку ходит, людей перевозит, цветное платье не мочит; галочки-то черноваты, малиновки-то штуковаты, синицы-молодицы, касаточки красные девицы; малая птица синица сенушко косить не смогает, по кормам скотину пускает; жаворонок-то воспевает, слышит весну-красну, слышит лето жаркое; стала мать-рожь колоситься, на колос метаться, скотинушка в лес убираться; а ворона-то понаплетка фальшивая — летом-то ворона по суслонам, зимой-то ворона по дороге каждому след перебегает, каждого братом называет; а сорока-то гостиная жена хочет павою ходнть, с денежки на денежку ступать, рублем ворота запирать, полтиною отмыкать: без калача есть не сядет, без водки не изопьет!
Не белые лебеди по небу вереницей летят, а русские люди сказку говорят. Сказка-быль не быль, да и не вранье, бывальщина старых дедов, верьте ей не верьте, а слушать слушайте до конца. Конец всему делу венец. А ведь пословица не мимо молвится: не любо не слушай, а врать не мешай. Да то ещё не сказка, присказка, а сказка впереди будет. Начииается наша сказка от правды, растет на выдумке, жнут её вымыслом, Молотят шутками, провевают прибаутками, продают за ласковое сказочнику. Просим теперь, честные господа, пожалуйте сюда нашей сказки послушать!
Нашли мы её в свитках старинных, на столбцах длинных, разобрали по складам три дня с подденком. Чего не разобрали — судите: свитки ветхи были, а скоропись на них нечёткая.
Волшебный край! Там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизнн, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш
Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой;
Там и Дидло венчался славой:
Там, там под сению кулис,
Младые дни мои неслись.
(А. Пушкин)
И страшно ей, и торопливо
Татьяна силится бежать:
Нельзя ннкак; нетерпеливо
Метаясь, хочет закричать:
Не может; дверь толкнул Евгений:
И взорам адских привидений
Явилась дева; ярый смех
Раздался дико; очи всех,
Копыта, хоботы кривые,
Хвосты хохлатые, клыки,
Усы, кровавы языки,
Рога и пальцы костяные -
Все указует на неё,
И все кричат: моё! моё!
Moё! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам — друг;
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Её на шаткую скамью
И клонит голову свою
Ей на плечо; вдруг
Ольга входит,
За нею Ленский; свет блеснул;
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит:
Татьяна чуть жива лежит.
(А. Пушкин)
Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана,
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивый и сухой,
Мечтанью преданный безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
(А. Пушкин)
А какие встретите вы дамские рукава на Невском проспекте! Ах, какая прелесть! Они несколько похожи на два воздухоплавательных шара, так что дама вдруг бы поднялась на воздух, если бы не поддерживал её мужчина, потому что даму так же легко и приятно поднять на воздух. как подносимый ко рту бокал, наполненный шампанским.
(Н. Гоголь)
Так знай же, мой друг, что дай ты мне кошелек, наполненный червонцами, и находнсь этот кошелёк в богатом ящичке, этот ящичек в драгоценном футляре, этот футляр в чудном сундучке, этот сундучок в замечательном шкафчике, этот шкафчик в великолепной комнате, эта комната в приятном помещении, это помещение в роскошном замке, этот замок в несравиеиной крепости, эта крепость в замечательном городе, этот город на плодоносном острове, этот остров в богатой провинцин, эта провинция в процветающей монархии, эта монархия во всем свете, — то и тогда весь свет, где находилась бы эта процветающая монархия, эта богатая провинция, этот плодоносный остров, этот знаменитый город, эта несравненная крепость, этот роскошный замок, это приятное помещение, эта великолепная комната, этот замечательный шкафчик, этот чудный сундучок, этот драгоценный футляр, этот богатый ящичек, в котором был бы заперт кошелёк, наполненный червонцами, то они меня ннтересовали бы так же мало, как твои деньги и ты сам!
(Мольер)
Карл V, римский император, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с неприятелями, итальянским с женским полом говорить прилично. Но если бы ои российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что он со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка.
(М. Ломоносов)
Арина Власьевна была настоящая русская дворяночка прежнего времени; ей бы следовало жить лет за двести, в старомосковские времена. Она была очень набожна и чувствительна, верила во все возможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое Христово воскресенье на всенощной не погаснут свечн, то гречиха хорошо уродится, что гриб больше не растёт, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и чёрных кошек, и почитала сверчков и собак нечистыми животиыми; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ии сыру ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца и ни арбуза, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи, а об устрицах говорила ие ииаче, как с содроганием; любила покушать — и строго постилась; спала десять часов в сутки — и не ложилась вовсе, если у Василия Ивановича заболевала голова; не прочла ни одной книги, кроме «Алексиса или хижина в лесу», писала одно, много два письма в год, а в хозяйстве, сушеньи и вареньи знала толк, хотя своими руками ни до чего не прикасалась и вообще неохотно двигалась с места.
(И. Тургенев)
В 1800-х годах, в те времена, когда не было ещё ни железиых, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ии либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали 8 суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружкн нз 20-ти и 30-ти человек, иа балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда наши отцы были ещё молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, стрелялись за женщин, и из другого угла комнаты бросались, поднимали нечаянно и не нечаянно уронённые платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела вытаскиванием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугенбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных — в губернском городе К. был съезд помещиков и кончались дворянские выборы.
(Л. Толстой)
Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназнст и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповскнх рук, поклонении чужим, мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, — напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в жилах его течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая.
(А. Чехов)
Есть сейчас художники с большим именем, которые небрежно водят кистью по холсту, занимаясь капризным искажением красот природы, за отсутствием подлинного проникновения в неё; есть скульпторы комически «синтетического» направлеиия, для которых создаиие статуи вовсе не является — как это утверждал Микельанджело — терпеливым освебождением глыбы камня от того, что в ней есть лишнего; есть поэты, которые стараются удивить нас, иагромождая на бумаге бессвязные слова и забывая, что для создания прекрасных образов нужно испытать родовые муки; есть композиторы, которые охотятся за паразнтирующими диссонансами, «демелодизируют» музыку и превращают её в жесточайшее наказание для слуха, даже если бог и отметил их печатью таланта, они лениво отказываются искать свою оригинальность с помощью упорного труда… Всё это и отдалённо не напоминает чистой любви к искусству.
Зато всем нам, пианистам, скрипачам, виолончелистам, гитаристам — сколько часов изнурительного до страдания труда нужно нам, сколько недель, месяцев, лет проводим мы, шлифуя какой-нибудь пассаж, заставляя его блистать, извлекая из него луч света! И когда мы считаем, что он доведён до совершенства, приходится ещё упорней трудиться весь остаток дней своих, чтобы пальцы не забыли выученный урок и не заплутались бы вновь в арпеджиях, акцентах, трелях, гаммах, мордентах и аккордах!
(А. Сеговия)
Я верю, что музыка может быть могучей и вдохновляющей силой в жизни каждого из нас, что её красноречивый язык и глубина её высказывания доступны каждому, что музыка идёт от сердца к сердцу, что музыка обладает огромной силой воздействия на человека, что музыка может быть одннм из элементов, помогающих нам строить жизнь, в которой — я верю в это — жестокое военное безумне уступит место братству и взаимопониманию между народами.
(Л. Стоковский)
Народная песня — в ней заключается великое очарование; она то же, что звуки родного языка, что воспомииание о Родине, что память о далёких живых или умерших, что знамя, веющее над головой войска; она едва ли не значительнее всего этого, ибо она не есть что-то определённое, частное, а чудный родной голос, всё вместе выражающий; в ней слышится совокупный, гармонический привет от всех одноземцев, живших прежде, к живущим теперь, какое-то сводное предание о целом народе, о его прошлой жизни, о его славе, о его светлых днях и тёмных, обо всём, что он был и что нам оставил по себе в наследство — вот отчего, с тем вдохновительным чувством, которое возбуждает в нас всякая народная песня, соединяется так много меланхолического: ибо в ней прошлое, уже не существуюшее, смешано с живым настоящим, с предчувствием будущего.
(В. Жуковский)
Что такое счастье, — это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную, счастливую землю, которая зовётся Советской страной.
(А. Гайдар)
Если, например, в Златой Праге, — с посещения которой и началась зарубежные поездки Юрня Гагарина, — его приезд напомнил праздничную атмосферу, которая царила тут в весенние дни 1945 года, когда наши танкисты, придя на помощь восставшим пражанам, окончательно разгромил гитлеровцев, то в Суоми-стране тысячи озер — малоразговорчивые финны прежде всего позаботились о том, чтобы он посетил дорогой сердцу каждого советского человека Музей Владимира Ильича Ленина в Тампере.
(Из радиопередачи)
К предыдущей главе «На экране телевизора»