Александр Николаевич Степанов

В 15-летнем возрасте убежал на фронт Первой мировой войны. Служил в 28-м Сибирском стрелковом полку, был награждён Георгиевским крестом. После войны поступил в ГИТИС. Работал в театре и на эстраде, организатор и участник знаменитой в 1920-е годы «живой газеты» «Синяя блуза». Один из первых дикторов советского радио. По словам коллеги Натальи Толстовой:

Слушатели сразу приметили молодого диктора. У него особая манера чтения: чуть стаккато и, если так можно выразиться, закруглённо: слова вылетали, как лёгкие воздушные шарики. Логическая разработка речи была безупречной. В его исполнении даже самый запутанный материал становился понятным слушателю.

Выступал также в качестве чтеца, актёра, художественного руководителя, режиссёра радиотеатра. В 1934 году назначен режиссёром недавно созданного отдела телевидения Всесоюзного радиокомитета:

Со мной вместе на радио какое-то время работал Абрам Ильич Сальман. Перейдя редактором на телевидение, он предложил мне работу режиссёра. Я, естественно, согласился. <...> Мы получали огромное количество писем, и не только из нашей страны — из Лондона, из Парижа, из Швеции, Финляндии, Норвегии, — в которых нас просили продолжать вещание. Им нравилось, пускай даже на маленьком экране, принимать изображение из других частей света¹.

С началом Великой Отечественной войны и прекращением вещания телевидения вернулся на радио. В годы войны во главе группы артистов Всесоюзного радиокомитета выезжал с концертами на фронт. Судя по воспоминаниям Виктора Балашова, после войны А. Н. Степанов продолжил трудиться на телевидении.

Ростислав Плятт:

Лучшей школой для нас, молодых дикторов, являлись передачи, которые мы по обычаям того времени вели вместе со старшими товарищами и, следуя за ними в эфире, учились у них не только мастерству радиочтения, но и приобретали навыки того покоя, который необходим при напряжённейшей дикторской работе. Речь идёт не об успокоенности, которая может «заскучнить» любой текст, расслабить дикторское внимание, а о сосредоточенном покое, который бывает, когда веришь в свои силы и знания, когда можешь на ходу исправить опечатку или оговорку, подбодрить напарника, дать верный тон всей передаче. Таким покоем в совершенстве владел диктор Степанов. Не могу забыть одну нашу совместную ночную передачу, в которой мы с ним по очереди читали какие-то длинные стихи: строфу посложнее читал Степанов, строфу полегче — я. И вот, заканчивая кусок и готовясь передвинуть лист с текстом Степанову, краешком глаза я увидел, что тот задремал, — ночь всё-таки! Ужас! Что делать? Прочитать за него с ходу я не решался, разбудить тоже было боязно — бог знает, что он спросонья может сказать в эфир! Как же быть? Но, очевидно, в панике я всё-таки коснулся его плечом... И тут же, без малейшей паузы, ровно с того места, откуда надо было, в заданном ритме, в своей уверенной, плавной, какой-то округлой манере Александр Николаевич продолжил: «О качестве людей, работы и вещей...» Вот так всегда и звучит у меня в памяти эта прочитанная им фраза, и помнится урок владения собой.